Рождение ячейки

  В те дни во всех крестьянских избах только и разговору было о Советской власти, большевистской партии, о близком конце гражданской воины, и все это укладывалось в сознании в связи с землей, с крестьянской нуждой. Воспрянула духом деревенская беднота, особенно радовались солдатки, ожидая вскорости обнять любимых мужей и отцов, сражающихся неизвестно где, на каких фронтах,
на чьей стороне. Косо смотрели на красный отряд и на привезенные новшества деревенские богатеи. Но и они верили во что-то свое, в старое и незыблемое. Новое казалось им страшным сном, который скоро пройдет.

  Даже на вечерках, для которых парни арендовали частные избы, все стало по-новому: пели частушки про яблочко и боевые песни, про красную конницу, о том, как родная мать провожала сына защищать родную землю.

  А девки совсем от деревенских парией отвернулись — столь интересны были молодые партизаны. Многим, в то время молодым, запомнился семнадцатилетний партизан по фамилии Житов, хотя имя его забылось. Он удивительно ловко умел плясать и петь, рассказывать о жизни молодежи там, в России, о создании
Коммунистического Союза Молодежи, его борьбе и работе. На такого парня не могла не заглядеться самая красивая девушка. Ею оказалась Нюра — средняя дочь Степана Яковлевича и Екатерины Спиридоновны Сафоновых. Ни один вечер провела она с молодым партизаном. Он дал ей слово приехать помочь создать ячейку комсомола и помочь ей найти большое место в жизни...

  На следующий вечер после схода человек десяток, желающих знать о Ленинской партии, собрались в Совете. Вновь долго говорил Сергеев. Дивились крестьяне, что в его молодой голове столь мудрости, а сами на свой мужицкий ум прикидывали все сказанное.

  Выходило, что партии есть у буржуев и помещиков, у купцов и мещан, что в партию большевиков идут смелые и сильные, готовые отдать за неё даже свою жизнь. А раз  буржуями руководят партии, то не могут без нес обойтись и простые люди. Хоть и умна голова у Ленина, а помощников на такую страну много ему надо. Что ж, они тоже будут Ленину помогать, раз это надо для народа.

  После первой беседы в партийную ячейку записалось семь человек. Первым поставил свою фамилию и написал заявление с просьбой принять в большевистскую Ленинскую партию Степан Яковлевич Сафонов, хотя было ему полсотни лет и не семеро, а одиннадцать ребятишек сидело по лавкам в его небольшой избе, но он решился сразу, без колебаний. Чутьем, сознанием,
которого еще не умел высказать словами, он понял, что его тропа давно проторена к большевикам.

  — Мои думы еще в окопах все передуманы,— сказал он, по привычке разглаживая темно-русые своп усы. — Без Ленина и без партии нам жизни не будет.
  — Решено, — поднялся за ним сорокапятилетний Денис Михайлович Сафонов, брат председателя Совета. — Мы с братом Ксенофонтом всю ночь сегодня проговорили. Записывайте в ячейку — и баста. Будем стоять за Ленина.
  — Я на фронтах по обозам не шлялся, а всегда впереди был,— заявил тот самый Афанасий Гаврилович Зуев, который первым внес разверстку. Могучий и стройный, пудов на шесть мужчина, он невольно внушал к себе уважение приезжих. Сразу следом за ними в партячейку записался Гаврила Гаврилович Сафонов — бедный неграмотный старик, изуродованный с детства и носивший горб па спине.
  — За лучшую власть, лучшую жизнь для моих детей,— сказал он.

  Самым пожилым среди этих первых семи был шестидесятивосьмилетний деревенский чеботарь из ссыльнопоселенцев Григорий Васильевич
Алексеев. Он разгладил большую седую бороду, приосанился и сказал:
  — Еще в молодости пострадавшим за народ только за большевиков и держаться. Остаток лет своих хочу и я быть партийцем Ленина.

  Тут же было проведено первое собрание. Секретарем партийной большевистской ячейки избрали Степана Яковлевича Сафонова, председателем — Афанасия Гавриловича Зуева, а заместителем — Алексея Спиридоновича Сафонова,
который подал заявление уже во время выборов. Это был самый молодой из них, 34-летний грамотей и форсун. Он гордился своей выправкой, артиллерийскими брюками, сапогами и шпорами. Это был человек среднего роста, светлорусый, с пышными пшеничного цвета усами.

  Третий день работы Бутакова и Сергеева в Караме ознаменовался интересным эпизодом. Днем к Степану Яковлевичу пришел его 67-летний брат Егор Яковлевич Сафонов, имеющий 12 детей, и привел с собой двух старших сыновей — 32-летнего Егора и 27-летнего Василия.
  — На своем домашнем собрании мы твердо решили стать коммунистами, по-советски жить нам будет лучше, желаем, чтобы все было сообща,— заявил старый отец.
  — Подтверждаем и просим записать нас в коммунисты-большевики, — в один голос заявили Егор Егорович и Василий Егорович.

  Неделю жил отряд в Караме, и каждый вечер члены партийной ячейки собирались на политбеседы, которые проводил Сергеев, инструктор
 Верхнеленского укома партии и посланец политотдела Пятой армии, как потом узнали о нем мужики. Жаль, что никто теперь не помнит его имени, отчества и дальнейшую судьбу.

  Собирались иногда в Совете, а то больше всего по квартирам. Самым гостеприимным хозяином оказался Спиридон Николаевич — отец Алексея Сафонова, ставшего заместителем секретаря ячейки, и Екатерины — первой женщины, участницы собрания. Старик садился с трубкой у печки, пускал туда
дым, сплевывал на уголья и слушал.

  Степан Яковлевич или Алексей сначала читали тоненькие книжицы или газеты, а потом выступал Сергеев. Он ходил по избе и, отмахиваясь от табачного дыма, говорил. Этот человек удивительно просто умел разъяснить самые сложные вопросы. Они читали Устав партии, речи и письма Ленина, газетные статьи о победоносной борьбе Красной Армии, о восстановлении фабрик, заводов и железных дорог. Сидели далеко за полночь, мужики спрашивали обо всем, что их интересовало. Даже о мировой революции.

  Хотя и невелика неделя, а крепко сроднила она с карамцами ленских мужиков.
Перед отъездом отряд выстроился на улице у сельсовета, а напротив его в две шеренги встали крестьяне-фронтовики во главе с членами сельсовета и партячейки. Несколько прощальных слов сказали Бутаков и Сергеев. От жителей деревни говорил Афанасий Гаврилович. Потом все были сведены в один строй и прошлись по улицам с новыми песнями, которые мужики успели перенять от
партизан.

  За околицей попрощались. Сергеев отвел в сторону Афанасия Гавриловича и Степана Яковлевича.
  — Помните, военное положение не снято, много еще белогвардейского зверья по тайге бродит. Держите мужиков в боевой готовности, посты выставляйте, патрульную службу между деревнями несите.
  — Не беспокойтесь, военную службу не забыли, — заверил председатель ячейки,— народ к нам пойдет, вот придете другой раз — увидите.
  — Верю. А книжки читать не забывайте, еще пришлем.

  Они крепко пожали друг другу руки и расстались, верящие в скорую встречу, в большую счастливую жизнь. Все жители провожали их за околицу. С отрядом шел обоз, груженный пушниной, мясом, одеждой из овчины и шерсти. Карамцы слали Советской России свой первый щедрый дар.