Принимаю важное решение

  В середине августа 1934 года я пришел в Киренский отдел народного образования, рассказал о том, что со мной произошло в Усть-Куте, показал бумагу крайоно о восстановлении меня на работе. Оказалось, что в районо хорошо знали мою историю и сочувствуют мне. Предложили занять должность преподавателя русского языка и литературы в 5-7-х классах киренской средней школы. Это было то, что мне нужно, и я дал своё согласие.

  Как-то, зайдя в районо, я встретил Марусю Инешину, с которой дружил до отъезда в с. Кривая Лука, где она и её подруга Катя Максимова стали работать после окончания педтехникума учительницами 1-4-х классов в местной начальной школе. Теперь Маруся вернулась в Киренск и работала здесь в начальной образцовой школе. Она призналась, что все эти годы помнила обо мне и очень переживала, когда узнала о случившемся в Усть-Куте. Маруся заметно повзрослела за эти годы, похорошела. Главное же она становилась моей единомышленницей и вместе со мной переживала совершенную в Усть-Куте по отношению ко мне несправедливость, что было для меня в то время особенно дорого. Наши встречи продолжались. Мы стали поговаривать о нашем возможном браке. Препятствие было только одно: женитьба, семья могли помешать мне получить педагогическое образование, о чём давно мечтал. Я откровенно высказал эти свои опасения. Мария заверила меня, что никогда, ни при каких обстоятельствах не станет препятствовать осуществлению моей мечты и даже будет помогать мнев этом. Таким образом все сомнения отпали. Я принял решение сделать предложение Инешиной Марии Кимовне стать моей женой. И скоро мы сыграли скромную свадьбу, на которой из приглашенных был только Иван Лукич.

  Продолжая работать в школе, я не оставлял думы об исполнении моей давней "голубой" мечты получить высшее педагогическое образование. приобщиться к культуре большого города. Но пока это было невозможно. Более того, возникли новые препятствия: теперь я стал семейным человеком. А скоро у нас родился сын - Володя, и это, естественно, ещё больше осложнило положение. Но всё же, ещё раз обсудив вопрос с женой, весной 1937 года я обратился с просьбой в районо разрешить мне поступить на учёбу в Иркутский педагогический институт. Год назад мне в этом отказали, но я ездил в Иркутск, сдав несколько экзаменов за первый курс экстерном. однако мне стало ясно, что "экстерн" мало что даёт, и что нужно очное обучение в институте. Только оно может дать полноценное образование. На этот раз, к моему удивлению, согласие на поступление в институт было дано. Но мне сказали, что прежде я должен поехать в д. Алымовку (в 40 км от Киренска ниже по течению Лены) и хорошо поработать с учащимися 5-6-х классов по программе русского языка и литературы, обеспечив таким образом перевод учащихся в следующие классы. "Работавший там учитель из попов, - сказали мне в районо, - много пил и совсем запустил работу. Если ты поедешь в Алымовскую школу и обеспечишь нормальный выпуск учащихся, мы обещаем тебе не препятствовать твоему поступлению в институт..."

  Получив твёрдые заверения в этом, я передал свои классы в средней школе другому преподавателю и, купив по дешёвке старую лодку, погрузил в неё наш немудреный скарб, жену с ребёнком, стал грести, чтобы поскорее выйти на фарватер, где течение быстрее, чем у берега, это было моей непростительной ошибкой. Когда наша утлая посудина оказалась на фарватере, из-за поворота вышел мощный пароход с караваном барж на буксире. Почувствовав опасность я стал изо всех сил грести обратно к берегу. Но было уже поздно: пароход поднял такие мощные волны, что они стали захлёстывать лодчонку, угрожая перевернуть её. Из лодки выпали и поплыли по волнам вязанки каких-то книг и некоторые вещи, но она чудом сохранила устойчивость, и опасность миновала.

  В Алымовке я познакомился с замечательным человеком - директором школы и преподавателем физики Мельниковым Александром Дмитриевичем. Он учил ребят творческому труду. Вместе с учениками Александр Дмитриевич на крыше здания школы например, соорудил ветряк, вращающий небольшую динамку, которая давала электроэнергию для школы. И это была в то время единственная школа в районе, а, возможно и во всём Приленье, которая освещалась электричеством. Были и другие интересные начинания в этой школе.

  Помня о своём обязательстве, я много занимался с ребятами своих классов. Работали мы и на уроках, и после них. Прошло месяца три таких занятий, и мы добились неплохих результатов: большая часть ребят, успешно выполнив контрольные работы, была переведена в следующие классы. А мне за работу в Алымовской школе руководители районо объявили благодарность. Они выполнили и данное мне обещание. Поэтому в июле 1937 года я отправился в Иркутск, чтобы поступить на литературный факультет педагогического института. Жена с ребёнком осталась жить с моими родителями, которые, выйдя из колхоза, обосновались в Киренске, в доме купленном нами ранее. Отец работал завхозом в средней школе для взрослых, в которой я временно, до отъезда в Алымовку директорствовал, совмещая эту работу с преподаванием в обычной средней школе.

  В Иркутске я поступил на 2-месячные подготовительные курсы, но как раз в том году правительство приняло постановление, по которому, абитуриенты, имевшие аттестаты "с отличием", получали право на зачисление в институты без экзаменов. У меня такой аттестат был, и я обратился к директору пединститута Александрову с просьбой зачислить меня на литфак. Александров - старый большевик, уважаемый в городе человек, ознакомившись с моими документами скоро издал соответствующий приказ. Так я стал студентом Иркутского государственного педагогического института. Исполнилась моя давнишняя мечта.