О Сибири и сибиряках
Героями, которым мы стараемся во всём подражать, были наши земляки - люди, славившиеся большой физической силой и храбростью. Среди этих людей - Марков Николай Никитич из соседней деревни Заярново и его сыновья Макар и Георгий. Николай Никитич - крестьянин огромной физической силы - любил один на один выходить на медведя, имея только нож и рогатину. Рассказывали, как однажды, находясь в тайге, встретил он огромного медведя и, не имея даже ножа, справился с ним. Вступив в единоборство с Топтыгиным, Николай Никитич бросил его спиной на поваленное дерево. У медведя был сломан хребет. Такими же смелыми и сильными росли и его сыновья.
Среди нас считался смелым тот парень, который во время ледохода сможет перейти с шестом в руках реку Лену туда и обратно. Я сделал это один раз. Другие пересекали реку по нескольку раз и утверждали, что в этом нет ничего особенного. Между тем, опасность подстерегала смельчака на каждом шагу. Прыгая с одной плывущей льдины на другую, он легко мог провалиться в ледяную воду, а спасти тонущего было практически невозможно. Некоторые и погибали, но это не останавливало других.
Конечно, на формирование характера сибиряков, как, впрочем, и населения других районов земного шара, решающее влияние оказывает история, культурные и вековые традиции, бытовые условия проживания, климат, география и многое другое. Существует мнение, что немаловажное значение имеет и такой, казалось бы, "отвлечённый, глубинный" фактор, как геология. Есть основания считать, что первопричиной повышенной эмоциональности и возбудимости, свойственных характерам южных народов, является факт их постоянного проживания в районах высокой тектонической активности. Сибирь, исключая озеро Байкал, покоится на геологически прочной платформе, землетрясения здесь - явление крайне редкое. И черты известной медлительности и уравновешенности, в противоположность взрывному характеру южан, генетически заложены в характере сибиряков.
Дремучие леса Восточной Сибири населены разнообразными хищниками, среди которых самый сильный и опасный - бурый сибирский медведь. Было их в обширных просторах Приленского края в те времена очень много. В годы моего детства, например, в марковских лесах случались довольно частые нападения медведей на женщин, собиравших там ягоды, грибы. А летом тридцатого года в тайге, километрах в десяти от соседней деревни Глухово, медведи "задрали" двух женщин, собиравших там чернику.
Случались и забавные истории. Именно такая приключилась с нашим соседом, пожилым крестьянином Корзенниковым Елисеем Селиверстовичем "из бедняков". Славен этот мужик был тем, что много курил, не выпуская из зубов свою трубку даже во сне. Он владел также необыкновенно богатым набором ругательных (матерных) слов и словосочетаний. Однажды отправился этот Елисей верхом домой на Лену за хлебом с речки Малая Тира. На узкой таёжной тропе неожиданно путь ему преградил огромный бурый медведь. Ружья у мужика с собой не оказалось. Но спасло Елисея от верной гибели его необычно зычный голос и небывалое "красноречие". Мужик начал "крыть матом" медведя, требуя, чтобы тот поскорее убрался с дороги. И тот, в конце-концов, не выдержал. А, возможно, сидеть ему просто надоело, или, скорее всего, он просто не был голоден, так как было лето, и пищи в лесу для него было достаточно. Не спеша, зверь скрылся в лесу.
Однако случаев подобных "благополучных" встреч невооружённого человека со свирепым хищником в тайге, пожалуй, было в наших местах меньше, чем трагических. Поэтому особым уважением среди населения пользовались "медвежатники". Оружие их было довольно примитивным по нынешним временам: в лучшем случае - "берданка", заряженная патронами с самодельными свинцовыми пулями (жеребьями). Но очень часто медвежатники шли в лес, имея только топор и рогатину. Каждый из них обычно вёл счет своим охотничьим трофеям. И чем больше был счет, тем больше оказывалось ему уважения. Я знал охотников, уничтоживших 30 и более животных. Как правило, это были немногословные люди, хорошо знавшие своё дело. О себе рассказывали мало, а о своей профессии - ещё меньше.
Охота на медведей велась и летом, и в зимнее время, когда звери мирно спят в своих берлогах. Мне однажды довелось даже принять в этом участие. Как-то, когда я был на педагогической практике в школе родного села, отец сказал мне: "Собаки соседа Ивана нашли в лесу медвежью берлогу. Завтра рано утром мы идём туда на охоту. Если хочешь, можешь пойти вместе с нами". Конечно же, я хотел: в каждом сибиряке сидит охотник, и я не был исключением.
Рано утром мы с двумя охотничьими собаками уже были в пути. Цело берлоги - не очень широкое, припорошенное лёгким снегом - обнаружили сразу. Стараясь не шуметь, мы в стороне от этого места срубили несколько крепких лесин, очистили их от сучьев и "зачагали" ими выход из берлоги. Затем один из охотников стал длинным шестом шуровать внутри, стараясь разбудить зверя от спячки и заставить его высунуться наружу, где трое охотников, волнуясь, стояли с ружьями, готовые выстрелить, как только покажется рассерженный зверь. Потревоженный медведь сердито зарычал и попытался выбраться наружу, чтобы наказать обидчиков. Но выход из берлоги был закрыт жердями, и он скатился обратно. А вторая его попытка выбраться стала для него роковой: зверь был сражён сразу тремя выстрелами. Мы подняли тяжёлую, ещё тёплую тушу наверх. Это был довольно крупный зверь - "трёхлетка!, как сказали опытные охотники. Добычу "освежевали" и, погрузив на сани, доставили в село. Шкура досталась тому, кто нашел берлогу, а мясо поделили поровну - "на троих".
После победы революции в России народным комиссаром просвещение молодой советской республики был назначен А.В. Луначарский, и уже в декабре 1917 года им был издан указ о введении нового правописания в русской грамматике. В школах же решение вопроса о том, кого следует переводить в следующий класс, а кого оставит на второй год, детишки решали простым поднятием рук. Правда, от этого "демократического" нововведения скоро пришлось отказаться.
Научившись грамоте, мы, пионеры, старались научить чтению неграмотных женщин - молодых и старых. В те годы их было очень много в Марково, в сёлах Приленья, да и по всей необъятной территории Сибири. Я, например, ходил по субботам в соседнее село Глухово, чтобы заниматься с одной старушкой. Учил грамоте свою маму, а также бабушку. Результаты были не блестящие. Но по складам наши ученицы всё-таки стали читать. И это было уже хорошо!
По вечерам у зажжённого камелька бабушка рассказывала нам чудесные сказки. И это стало одним из самых светлых впечатлений моего безрадостного детства. Среди сказок было много из русского, а также из норвежского фольклора. От кого получила она знание их сюжетов, так и осталось для меня загадкой.
Бабушка много рассказывала нам также о далёком прошлом родного края, о хороших и плохих традициях сибиряков, о самых крайних проявлениях сибирского характера, о дикости нравов местного населения, ужившихся с добротой, душевностью, с благородством и щедростью.
Поведала она нам также о временах, когда шло освоение золотоносных приисков на притоках Лены - реке Витим (Бодайбинские прииски) и реке Алдан. Для многих крестьян Марково и других приленских сёл и деревень работа на этих приисках стала выгодным "отхожим промыслом". Они редко возвращались с "пустыми руками". Самые же фартовые приезжали в родное село разбогатевшими и "с большой помпой". Нередко тогда можно было увидеть, как обладатель "фарта", одетый во всё новое, нарядное, ярко-красное, в лаковых сапогах в гармошку и в картузе вышагивал на удивление и зависть соседей по красивой ковровой дорожке длиной в несколько сот метров - от лодки, нагруженной всяким добром, до родной избы где-нибудь в переулке на окраине села. И скоро начиналось запойное гулянье, которое длилось обычно несколько дней. Но иные удачливые золотоискатели предпочитали более скромное возвращение в родные места, старались приберечь золотишко, чтобы построить новый дом с нарядными резными наличниками, купить хорошую лошадь, обзавестись сельхозмашинами. И в сибирских сёлах появлялось всё больше нарядных домов, крепких хозяйств.
Сибирский характер складывался под воздействием не только экстремальных условий жизни, но и многих других причин. К примеру, в Сибири никогда не было крепостного права. И чувство свободы, собственного достоинства стали очень важной чертой коренного сибиряка, в сибирских сёлах жили и трудились многие тысячи образованных интеллигентных людей, сосланных туда царским, а затем и советским правительством. Общение с этими людьми, их образ жизни, их взгляды тоже оказывали сильное влияние на формирование характера сибиряков, особенно молодёжи.
Бывая теперь в родных местах, я с глубокой грустью убеждаюсь в том, что умирают добрые традиции, ослабевают лучшие черты сибирского характера: стойкость, трудолюбие, порядочность, способность к самопожертвованию, традиционное гостеприимство. Правда, сильно изменился и состав нынешнего населения: коренных сибиряков остаётся всё меньше, очень много пришлых, случайных людей, приехавших сюда на заработки, "за длинным рублём". Для них Сибирь - временное пристанище, их мало беспокоят её проблемы.
После окончания в 1927 году 4-го класса мне было отказано в поступлении в 5-й класс Марковской школы, которая к тому времени стала семилетней. Дело в том, что хозяйство моего отца было признано хоть и маломощным, но середняцким, а в 5-й класс принимали только детей бедняков и батраков.
Марковский комитет бедняков строго выполнял инструкции центра, проводившего в селе политику опоры на беднейшее крестьянство и батрачество. Возглавил его некто Сычев Сафрон - худой, высокий, очень медлительный и глупый крестьянин, о ленности которого рассказывали анекдоты. Говорили, что как-то в морозный зимний день он, идя по улице, уронил рукавицы и оставил их лежать на снегу, потому что ему лень было за ним наклониться. Это Сычёв Сафрон и другие бедные крестьяне стали на селе "важными начальниками". Почуяв власть, некоторые из них, наиболее активные, стали "прижимать кулаков-мироедов". На этой почве происходили столкновения. Появились даже листовки, призывающие "взяться за оружие", чтобы защитить свои дома, скот и землю. И хотя у нас до вооружённых столкновений дело не дошло, напряжённость была большая.
Оказавшись вне школы, я не мог, не хотел отказаться от продолжения учёбы и решил ехать в Усть-Кут. Родители не возражали, но у них не было денег, чтобы дать мне на расходы. Тогда я пошел к своему деду - Ермолаю Степановичу. Сильно волнуясь, я рассказал ему о своей нужде и попросил его дать мне 10 рублей - сумму немалую по тем временам. Дед выслушал меня и, не говоря ни слова, вручил мне эти деньги.
Нужно было торопиться: во дворе стоял сентябрь. Занятия в школах уже начались, и вот-вот должен был прийти последний пароход на Усть-Кут - "Красная звезда". Мама наскоро напекла мне мешок пирогов - морковных, ягодных, картофельных, сварила вкрутую два десятка яиц. В другой мешок положила мою одежонку, и со всем этим хозяйством, с червонцем, зашитым в штанину, родители посадили меня на пароход.
Оказавшись на пароходе "Красная звезда", который мы считали самым красивым и сильным после "Льва Троцкого" и "Октябрьской революции", я оставил свои мешки лежать на полу и тотчас же отправился осматривать это загадочное "чудо техники". Побывав в машинном отделении, побежал поскорее на верхнюю палубу, и тут увидел, что большая баржа с грузом, которую тянул за собой на буксире наш пароход, села на мель. Я бросился на заднюю палубу, где был прикреплен толстенный стальной канат. В этот момент наш пароход, ранее давший задний ход, на всех парах устремился вперёд, чтобы снять баржу с мели. Я почувствовал, что какая-то сильная рука схватила меня за шиворот и отбросила с задней палубы к капитанской будке. Это спасло меня! Стальной канат со свистом пронёсся как раз в том месте, где я всего лишь секунду тому назад стоял. Спас меня от верной гибели какой-то матрос, вовремя оказавшийся здесь. После этого, напуганный, я уже смирно сидел на своих мешках до самого Усть-Кута.